Знающие люди говорят: новое вино не налить в старые мехи. Но если больше некуда? Нам говорят: не мечите бисер перед свиньями. Но на безрыбье – и рак рыба.

Никто не хотел умирать. Но разве кого-то спрашивали? И откуда возьмётся опыт, если не лезть в воду, не зная броду? И как оценить прошлое, не зная будущее? И чего стоят все оценки? Тот, кто живёт – не видит своей тени, и только смерть делает её зримой.

Весь мир – игра света и тени, тонкого и плотного, да ещё солнце не стоит на месте. История тоже не стоит на месте: меняется освещение, меняются историки, а время разрушает неважные фрагменты картины. Одному не хватает света, другому он режет глаза, а третий предпочитает не слушать. То, чего я не знаю – не было. Но многие не согласятся, а некоторые – обидятся.

Почему Кощей Бессмертный не вызывает положительных эмоций? Потому что стар и богат, а прячась за своё бессмертие, портит девушек. Добрым Молодцам остаётся только зубами лязгать.

Замечено: Баба-Яга – персонаж скорее положительный, чем отрицательный. А если не она сама – то её дочки-прелестницы, всегда готовые приветить богатырского вида мужчину за спиною матушки.

Иван Царевич не то чтобы силён, но весьма обаятелен. Не столько меч, сколько шарм помогает ему выкрутиться из самых безнадёжных положений. А Серый Волк и Конёк Горбунок соревнуются: кто первый довезёт до дому молодых. Потом Василиса Прекрасная объявляет о беременности, и Кощею Бессмертному остаётся только локти кусать и думать, как урезать приданое.

Но вот гонцы доносят: царь Кощей присмерти. Иван Царевич первым делом объявляет себя свободным от всех финансовых обязательств: дани платить не будем, а имущество покойного поделим после похорон. Узнав о таком воровстве любимого зятя Старая Развалина велит седлать коней: я тебе покажу независимость! Так в 1480 –м году хан Ахмат, последний ордынский царь, оказался на границах Московской Руси. Впрочем, он ещё не знал, что он – последний.

Сто лет прошло после Куликовской битвы, а сколько всего изменилось! Во-первых Иван Царевич уже не чужой человек и среди Добрых Молодцев немало чистокровных татар. Малые да обиженные ханы выходили из Орды с чадами и домочадцами, били челом великому князю: не обессудь! А тот и рад был их приветить: растут ряды русской кавалерии. Во-вторых, большинство бояр имеют кто жену, кто свата, кто брата из степи. Так-то оно надёжнее: осерчает великий – поехали в поле погостить, пока гроза не минёт. И наоборот.

В третьих – не стало больше удельных княжеств на Руси – Московский князь стал единодержавен. Некому стало строить козни за широкой спиной, некому стало грозить изменой в последний миг. Оплот русской свободы – Господин Великий Новгород покорился Москве без боя, но за деньги приличные. Теперь единая Русь противостояла большому набегу. Впрочем – почему набегу? Ведь тогда Москва была бандитским гнездом, предоставлявшим политическое убежище всякому отребью и лелеющим сепаратистские замыслы. В среде союзной интеллектуальной элиты русские выглядели подлыми предателями. Двести и ещё пятьдесят лет татары кормили и защищали русских – а теперь неблагодарные кусают руку дающую.

В четвёртых, Иван 3-й Васильевич был немолодой и серьёзный мужчина. Проверенный временем властитель, ему было не занимать авторитета и политической воли. Княжить он стал ещё совместно с батюшкой – Василием Тёмным, ослеплённым за грехи тяжкие. Прямому насилию предпочитал переговоры и компромиссы, нападал обычно имея подавляющее превосходство. Хитёр и умён, чрезвычайно осторожен был князь Иван, значительные шаги предпринимал, хорошо посоветовавшись с боярами. Мистики говорили, что Иван 3-й – это реинкарнация Владимира Мономаха.

Прирождённый дипломат, а не воин, он решился на восстание против царского режима только тогда, когда стала очевидной его военная немощ. Итак: 40 лет, деловой человек, не гуляка, не обидчив, умеет подбирать кадры, без дурных наклонностей, пользуется авторитетом у товарищей, одержим идеей независимости и величия Руси. Ещё платит дань, и пешком, низко кланяясь, встречает представителей центра, а уже посылает верных людей за невестой в Италию. Там Папа Римский пригрел некую девицу Палеолог: после взятия турками Константинополя остатки династии мыкались по Европе без пристанища. Девушка представляла чисто платонический интерес, ибо ни копейки за душой не имела. Но имя её стоило больше любого княжества: Москва становилась наследницей Византии, её славы и истории. Женившись на девице Палеолог, Иван Царевич приобрёл для Москвы – захолустной провинции, небогатого федерального округа – регалии тысячелетней империи. Это была заявка на большое будущее. Несколько позже Знающие Люди сказали веско: Москва – это Третий Рим. И Четвёртого – не будет.

А царь Ахмат по привычке двинул своих богатырей к южным пределам Руси, будто не замечая, с кем имеет дело. Битвы не было: Иван Царевич не такой человек, чтобы сразу все карты бросить на стол. Кроме того, в широких рукавах его шубы всегда имелся козырный туз и кто знает – может и не один. Уже не первое русское посольство хлебом-солью склоняло Крымского хана ударить в спину Ахмату или хотя бы потревожить его кочевья, оставленные без охраны.

Половину лета и всю осень стояли две армии у реки Угра. Русские усердно сторожили броды, а татары изредка переправлялись, попадая под ружейный и пушечный огонь. Татарские полководцы усиленно делали вид, что нападали, а русские якобы их отбивали. Это была поистине странная война: ведь Угра, при всём её величии, совсем не Волга: что там её форсировать? Зачем нужно было искать какие-то броды, когда её пешком нетрудно перейти? Ответ никто не даёт внятно, а он лежит на поверхности: по обе стороны реки сидели родичи, и за каждое неудачное наступление татарские богатыри получали щедрые чаевые – дело житейское.

Царь же, опутанный сетями тотального саботажа, неутомимо писал грозные письма строптивцу, требуя повиниться и оставить воровство. Напоминал он о том, что татары и русские – братья, что у них общая история, писал, что независимость русским ни к чему – они не способны управлять собой. Их, чтобы как-то вразумить, должны были пасти, как стадо, то евреи, то викинги, то татары. Сбросите татар – накличите себе на шею ещё более противного хозяина.

Князь Иван в переписку с оппонентами не вступал, а усердно посещал подмосковные монастыри. В моменты острые он вообще уходил на богомолье в Троице-Сергиеву Лавру. Москвичи недоумевали, глядя на стратегические эволюции Ивана Царевича, но помалкивали: авось обойдётся. Не любил князь рисковать своей шкурой, а в те годы это считалось за большой грех.

Воинский дух русской армии стал слабеть с наступлением холодов: к зиме вся Угра стала сплошным бродом, а в казне не осталось денег на взятки для наступающих: а ну как татары пойдут ломить? Но страхи оказались беспочвенными: на смену силам, что держали федеральные войска на той стороне реки, пришла бескормица – стали дохнуть лошади. Самое время наступать на Москву, да не на чем. Повернули ордынцы домой, твёрдо пообещав вернуться в следующем году – уж очень им понравилась такая война. Но слова своего они не сдержали: в верховьях Северского Донца, где 300 лет до того князь Игорь пел свои песни, крымский Гирей перехватил деморализованные части воителей с Нижней Волги. Хан Ахмат был убит, его войско было рассеяно, Золотая Орда, детище Батыя, навсегда прекратила своё существование.

Русь умерла – родилась Россия. Москвичи простили своему князю излишнюю религиозность, и он правил ещё долго-долго и умер сам, без чужой помощи. Но история довольно сухо упоминает о Иване Царевиче из-за того, что он освободил страну без серьёзного кровопролития. Сидение на Угре – это ведь и смех, и грех, а не сражение. Вот если бы он сам, заломив шапку покруче, кинулся на Ахмата с саблей, да уложил народу на пару курганов до самого неба – тогда бы было о чём вспомнить. И написать много романов, снять множество фильмов, учредить орден – для воспитания юношества.

Сцена была обставлена скупо. Артисты играли больше за кулисами, чем гремели на подмостках. И вина лили больше, чем крови. Репетировали по-настоящему, а премьера так и не состоялась: игроков противной стороны просто купили на корню. Великое событие, как всегда, прошло незаметно и буднично. Актёрам никто не аплодировал.