Немцам можно позавидовать - они могут читать Ремарка в подлиннике. Французам в этом отношении повезло гораздо меньше - им приходится читать в подлиннике Виктора Гюго...
При чем тут, спрашивается, Гюго? Да при том, что многословные, пространные, тяжеловесные и просто невыносимые описания классика французской литературы свойственны, скорее, немецкому языку с его многопудовой и лязгающей грамматикой, чем изящному и воздушному французскому.
Впрочем, чего ж вы хотите?.. Гюго - это все ж таки век девятнадцатый, неторопливый, несуетливый, культурный, когда у людей еще было достаточно времени для того, чтобы не просто читать, устремляясь вслед за безыскусным, но весьма острым сюжетом, а смаковать каждое читаемое слово. Правда, для этого приходилось прилагать некоторые усилия - брать яство в руки, подносить ко рту, вкладывать в него, тщательно жевать, аккуратно глотать:
Ну а у Ремарка все наоборот! Приготовленное им яство заглатывает, пардон за физиологическое сравнение, вас само! Достаточно только открыть первую страницу, прочитать первые абзацы, и дальше от повествования уже невозможно оторваться. И все благодаря точным, "вкусным" фразам, в которых нет ничего лишнего - ни буквочки, ни точечки, ни запятой. Это ж надо так филигранно все выстроить!..
Кроме того, Ремарк - это уже век двадцатый, да еще в ту самую пору, когда его закрученная в воронку спираль, при своем зарождении показавшаяся было рогом изобилия, еще только начинала превращаться в жуткую мясорубку для миллионов тел и душ. Очевидно, времени на ненужные описания у Ремарка уже не было. И поэтому он описывает все предельно точными, ясными фразами, в каждой из которых нет ничего лишнего.
Действие той мясорубки отчетливо ощущает на себе главный герой романа, политический беженец, блестящий хирург и настоящий мужчина Равик. Город Париж на излете 30-х годов прошлого века оказался для него единственно возможным пристанищем, единственно приемлемым географическим и культурным анклавом, где было так хорошо потягивать коньяк за партией в шахматы со старым другом, и так печально вновь обрести любовь, и, пройдя через предательство, измену и суету любимой женщины, вновь их потерять...
Их - то есть и женщину, и любовь.
Женщиной этой, впрочем, любовь была потеряна несколько раньше, чем жизнь. Хотя она постоянно пыталась убедить Равика, что по-прежнему испытывает к нему самые пламенные чувства. Время от времени ей это даже удавалось...
Ну, человек, если даже он очень сильный мужчина, все равно слаб!.. Он ждет настоящего, он стремится к лучшему, он много пьет (правда, только самые лучшие напитки...), но вокруг него все равно сгущается тьма, и в ней невозможно разглядеть даже Триумфальную арку.
...И все же роман не оставляет ощущения безысходности. Наоборот, он внушает оптимизм и желание продолжать жить - хотя бы из интереса к наступающему будущему.
В котором, очень хочется верить, еще найдется место для новой жизни, новой любви, новых изысканных, и не очень, напитков...
И новой Триумфальной арки, хотя она все равно, и при свете дня, и во тьме самой густой ночи всегда остается той же самой и, прежде всего, самою собой.